Солнечный луч, не спеша подвигаясь по комнате, дошел до кровати и лег на лицо Павла Васильевича. Он сморщился, открыл глаза и улыбнулся. Было тихо, только с кухни доносилось приглушенное шлепанье тапок— мать не спала. Павел Васильевич осторожно сел, но кровать предательски пискнула, и он, снова улыбнувшись, махнул рукой и, уже не остерегаясь, стал одеваться. Мать сейчас же вошла. Некоторое время они молча смотрели друг на друга: мать— укоризненно, Павел Васильевич— виновато. Потом мать спросила, глазами показав на столик:—Опять?Он ничего не ответил. Да и что было отвечать? Вчера она попросила:—Ты уж, Пашенька, не бери бумаг-то. Поздно ведь, Хватит тебе. Ложись да и спи.