— Я думал, она давно мертва. — Взгляд невольно скользит по рваным, грязным одеждам, на которых с трудом угадывается алое солнце, к сухим запястьям. Волосы висят нечёсаной паклей, и сама дева Вэнь, запомнившаяся высокомерной породистой сукой, теперь похожа на блохастую дворнягу. Цзян Чэн умеет быть благодарным, хотя его великодушие явно не простиралось на брак с Вэнь Цин. Но слова произнесены, и отступать поздно.